Наша война была в Чернобыле

121

09 июня 2016

26 апреля, исполняется ровно три десятилетия со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Отряд ликвидаторов из Электростали был самым многочисленным в Подмосковье — около 1000 человек.

Незадолго до годовщины наш корреспондент беседовал с чернобыльцами, членами городской общественной организации «Союз инвалидов «Чернобыль». В рассказах об увиденном, прочувствованном в те уже далёкие дни почти каждый из них произнёс «на гражданке», «в гражданской жизни», обозначая так наше и своё привычное бытие в противовес тому, что происходило на ЧАЭС в дни ликвидации последствий катастрофы.

Геннадий Маркович Масляев, начальник конструкторского бюро «Опытного завода», участвовал в проектировании и монтаже объекта «Укрытие» («Саркофаг»); на ЧАЭС был с 30 сентября по 4 декабря 1986 года. Награждён медалью «За спасение погибавших».

Опытный завод ПО «Энергоспецмонтаж» в мае-июле 1986-го изготавливал конструкции для «Саркофага», и через меня, начальника конструкторского бюро, разумеется, проходили все чертежи. Но одно дело — то, что мы изготавливали на заводе, другое — всё в сборе, после монтажа. Когда я приехал на ЧАЭС, на 4-й энергоблок, и увидел вот эти (указывая на снимок объекта «Укрытие» на стене) трубы перекрытия над реакторным залом и четырёхъярусную каскадную стену, подумал: «Да, вот это была работа!» Причём за какие-то полтора месяца! Решения во время ликвидации аварии принимались мгновенно, никакой бюрократической волокиты, и за сутки делалось то, на что в «гражданской жизни» уходили месяцы, а то и годы.

Я был старшим прорабом монтажного района УС-605. Помню, легли спать в 10 вечера (а жили мы прямо в Чернобыле, в монтажном районе) — тотчас стук в дверь: срочно нужно изготовить дополнительные конструкции для «Саркофага». Проектанты, которые тоже находились в Чернобыле, быстренько нарисовали чертёжик, я разъяснил рабочим, что необходимо сделать... И уже утром приезжает машина, готовая конструкция грузится и отправляется на ЧАЭС. Вот какая была работа в те два месяца, которые я провёл в Чернобыле. Да если б мы так работали всегда, жили бы богаче, чем в Швейцарии!.. «Именно в тех экстремальных условиях я впервые услышал, что количество работы на ЧАЭС измерялось не в «человеко-часах», а в «жизнях»! Поэтому мы работали на совесть, не подставляя друг друга «под дозу». (Из воспоминаний Юрия Ивановича РЮМИНА (1949–2006), ликвидатора 1986 года, кавалера ордена Мужества).

Вадим Юрьевич Васильев, в/ч 55211, на ЧАЭС был с 10 августа по 18 октября 1986 года; награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. — Как кадровый военный я ездил в разные города страны за призывниками — военнослужащими запаса (как правило, они имели гражданские строительные специальности). Между собой называли их «партизанами». Из «партизан» формировали строительные роты для работы в Чернобыле.

Так вот, если во время службы здесь дисциплинарные разборки из-за проступков рядового состава ложились на офицеров, то в Чернобыле в этом нужды не было! Там такие же «партизаны» нарушителя сами отшквалят — мало не покажется!

Вообще, сознательность, патриотизм были на очень высоком уровне. Помню, забирал 60 военнообязанных в городе Рудном под Кустанаем — так они к военкому сами шли, без всяких повесток. А кто-то и обижался: мол, что это — Петьку забирают, меня берите тоже. Нужно было — значит, ехали, хотя ведь знали, куда их направляют. Воспитание наше такое было, заложенное дедами и отцами. И партией, извините, и комсомолом — плохому они не учили.

Обидно, что власть перестала слышать чернобыльцев. Сложно с санаторными путёвками, из рук вот плохо с лекарствами. Порой встречаешь давних знакомых, спрашивают: «Чем занимаешься?» — «Общественной работой в чернобыльской организации». — «Ой, Чернобыль... Да это когда было!» Рядовой человек так говорит — глас народа. А начальство рассуждает следующим образом: надо экономить бюджетные средства. Любой ценой. Вот в Брянской области сократили «районы тотального отселения» и перевели их частично в «районы с правом на отселение». Поясню, в этом случае люди, уезжая из зоны бедствия, получают меньшую компенсацию за дома.

Борис Антонович Мельников, врач-психиатр, на ЧАЭС был с 4 октября по 2 ноября 1986 года; награждён орденом Мужества. — Как только приехал, меня отправили к гаишникам для организации передвижных наркологических пунктов: очень много водителей ездили пьяными, и поначалу я замучился акты писать — по 20–25 ежедневно. Удивляться нечему: в первые месяцы после аварии в столовых для ликвидаторов открыто выставляли алкоголь. Бытовало мнение, что он является протектором (защитой) от радиации. Стал ходить по базам, проводить беседы: мол, алкоголь может быть протектором, но только если выпить смертельную дозу. Уже тогда в качестве защиты людям стали давать препараты йода, а в зоне ЧАЭС установили сухой закон. Пошли на то, что, если кого-то одного в приехавшей партии поймали пьяным, всех отправляют назад. И к концу моей работы пьяных не было.

(Примерно через год по возвращении из Чернобыля Борис Антонович перенёс инфаркт. Ему самому это казалось невероятным: возраст — едва за сорок, вёл здоровый образ жизни, от снега до снега на велосипеде ездил. Ещё через несколько лет он получил II группу инвалидности. Заболевание связали с воздействием радиации. В эту категорию, по тогдашним законам, попадали все проблемы здоровья чернобыльцев — от нервно-психических до гипертонии. Сегодня перечень радиационно обусловленных заболеваний предельно урезан. — Ред.)

Жалко, конечно, что государство так к нам относится. Понятно, чернобыльцев много было — несколько сот тысяч, а инвалидов сколько (по данным Союза «Чернобыль» России — 90 тысяч. — Ред.). Но ведь сейчас-то меньше, намного меньше. Взять хоть статистику по нашему городу. В прошлом году, с января по декабрь, 21 чернобылец ушёл из жизни. Средний возраст умерших за все годы — посмотрите по книге — 53–55 лет. Молодые... («Книга памяти и славы электростальцев — участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф» издана при активном участии редакции нашей газеты в 2009 году.— Ред.)

Александр Михайлович Лунев, на ЧАЭС был с 31 мая по 25 июня и с 1 сентября по 10 октября 1986 года; как электрик участвовал в монтаже теплообменника (тепловой ловушки) под фундаментом разрушенного взрывом реактора и вентиляции на 4-м энергоблоке ЧАЭС; награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.

(После взрыва в ночь 26 апреля 1986 года реактора в нем осталась часть ядерного топлива. Существовала опасность расплавления активной зоны реактора, топливо могло попасть в почву под зданием 4-го энергоблока, а затем просочиться в водоносные слои. Экологические последствия были бы катастрофическими. Необходимо было в кратчайшие сроки смонтировать под фундаментной плитой реакторного зала состоящий из труб теплообменник — подавать по трубам воду, охлаждать реактор. — Ред.)

— Спрашиваете, почему у нас не было страха, сомнений, ехать ли на ЧАЭС? Расскажу. Года три назад встретил свою школьную классную руководительницу, разговорились. Рассказываю, мол, дали инвалидность... «Как так инвалидность? Ты вроде молодой. — Да вот, Чернобыль... — А зачем (!) ты туда поехал? — Да вы ж сами нас учили, — говорю, — быть впереди, всем помогать. — Ну да, — отвечает, — это было время такое...» Вот вам и ответ: было такое время. На ЧАЭС отношение к работе другим было, чем здесь, «на гражданке». Мы, как на войну, попали. В то время ведь и «афганцы» ещё воевали... Так вот, у каждого своя война — у нас она была в Чернобыле.

Валентина Григорьевна Грасенкова, председатель общественной организации чернобыльских вдов. (Муж, Юрий Павлович ГРАСЕНКОВ (1941–1999), на ЧАЭС был с 31 мая по 4 июля и с 31 августа по 10 октября 1986 года).

— Авария случилась 26-го, а 1 Мая мы шли с мужем на демонстрацию, и он говорил: «Я хочу поехать туда, помочь». И ведь так, по своей инициативе, по велению сердца, в Чернобыль отправлялись многие.

В Чернобыль к мужу я приехала 19 сентября. Ездила в том же автобусе, что и ликвидаторы, своими глазами видела и огромные «чернобыльские» яблоки, и гигантские шляпки грибов... Это была вторая командировка мужа на ЧАЭС, и работал он на крыше реактора на уборке выброшенного при взрыве топлива. Понимал, что это уж очень опасно и попросил: «Приезжай, Валя». (В первую поездку на ЧАЭС Юрий Павлович Грасенков, как и А. М. Лунёв, монтировал теплообменник в штольне под разрушенным реактором.— Ред.)

Во время ликвидации аварии и некоторое время после неё к чернобыльцам относились с огромным вниманием, даже почтением. Я гордилась и продолжаю гордиться, что муж вместе с другими ликвидаторами, как на войне, защищал свою родину, и не её одну — весь мир, считай. Горжусь, что работаю в нашей чернобыльской организации и что у меня такие друзья!

Увы, о том, что это была без всякого преувеличения страшная глобальная катастрофа, что множество людей оказались под угрозой гибели, что дети наши могли не родиться, сегодня всё больше забывается... И отношение даже к ликвидаторам, не говоря уже об их вдовах, с каждым годом всё хуже и хуже.

В нашей организации вдов — 136 женщин, это лишь те, кто числится на учёте в соцзащите и получает пенсию за мужа. На самом же деле, вдов намного больше, если считать, что на ликвидации аварии было из Электростали около тысячи человек, а сейчас в живых осталось четыреста с чем-то. Случается, и по десять человек за месяц уходит...

А чего стоило в своё время отстоять через суды само право чернобыльских вдов, чьи мужья были на ЧАЭС в 1986–1987-м, получать пенсию по потере кормильца! Человечности в нашем обществе вообще меньше стало, и не только в отношении чернобыльцев. Появляются новые вдовы, которых, когда обращаются за пенсией, порой не слишком приветливо встречают. Знаете, что сейчас люди говорят? Мол, настоящие чернобыльцы умерли уже давным-давно...

В апреле, в канун 30-й годовщины катастрофы на Чернобыльской АЭС, ушли из жизни ликвидаторы, инвалиды II группы, члены городской чернобыльской организации Здислав Франкович Савицкий, кавалер ордена Мужества, и Александр Андреевич КОРЯКОВ, кавалер ордена Трудового Красного Знамени.

Алла Ярошинская, эксперт в области ядерной экологии и безопасности: «Из-за того, что период полураспада долгоживущих радионуклидов, вылетевших из горла чернобыльского реактора, исчисляется миллионами лет, Чернобыль остаётся с нами навсегда».

Подготовила Наталья Львова,
г. Электросталь, Московская область