Три года на полигоне

21

17 марта 2015

29 августа исполняется 65 лет со дня первого в СССР испытания атомной бомбы. Ниже воспоминания очевидца ядерных испытаний.

Кабы не Чернобыль...

«Если бы не Чернобыль — так ничего и не знали бы», — такую фразу не раз приходилось слышать и читать в воспоминаниях тех, чьи имена, живых и уже ушедших из жизни, внесены в Книгу памяти и славы электростальцев, участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф.

В ней не только «чернобыльцы», но и ликвидаторы аварии на химкомбинате «Маяк», опередившей на 29 лет катастрофу на ЧАЭС, и ветераны подразделений особого риска — участники испытаний ядерного оружия, моряки, проходившие службу на атомных подлодках, ликвидаторы аварий на ядерных установках военных объектов.

Сам термин «граждане из подразделений особого риска» появился спустя 42 года после первых в СССР испытаний ядерного оружия. В декабре 1991 года на ветеранов ПОР, согласно постановлению Верховного Совета РСФСР, было распространено действие подписанного в мае того же года закона «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на ЧАЭС».

Из небытия

Происшедшее было подобно явлению из небытия: годами и десятилетиями эти люди находились под пожизненной подпиской о неразглашении государственной тайны, в их военных учетных документах отсутствовали как записи, подтверждающие причастность к ядерным испытаниям, так и сведения о полученных дозах радиации. Словно бы делалось все, чтобы сделать бывшее небывшим, стереть из памяти. Меж тем каждый из участников подразделений особого риска был необходимым винтиком в огромном механизме, созданное и усовершенствованное при их непосредственном участии оружие некогда превратило СССР в мировую ядерную державу, результаты ядерных испытаний имеют и долгие годы будут иметь огромное значение для обороноспособности страны.

По информации городской общественной организации «Союз инвалидов «Чернобыль России», сегодня в Электростали живут 29 ветеранов ПОР. Один из них — Владислав Филиппович Кружков. Три года его срочной службы в армии, с октября 1956-го по ноябрь 1959-го, прошли на Семипалатинском полигоне.

Очевидец

В воспоминаниях Владислава Филипповича о тех событиях — ничего узнанного и осмысленного в последующие годы. Только виденное глазами юноши, которому в середине 50-х минуло девятнадцать...

Родился в деревне Власово Павлово-Посадского района в 1937-м и осенью 1956-го был призван в армию, как и положено по тем временам, девятнадцати лет. Из сборного пункта в Подольске повезли дальше. На вопрос куда, отвечали: приедете — узнаете. Молчание хранил и сопровождающий, два года уже отслуживший срочник, который, между прочим, приходился Кружкову не просто земляком, но и был из одного с ним колхоза. По приезде в особом отделе человек в форме беседовал с каждый по отдельности: кем работал, чем увлекаешься — и распределял кого в школу сержантов, кого в шоферы, а Кружкова — в отдельный местный стрелковый батальон, шестую роту, охранявшую полигон.

К тому моменту по сарафанному радио уже просочилось, что привезли под Семипалатинск.

— А знали вы, что такое Семипалатинск?

— Ну только географически, что на севере Казахстана, ни про какой ядерный полигон, конечно, нет. Но еще до присяги начал догадываться, сопоставлять с тем, о чем в деревне шептались, мол, у призванных в армию ребят адреса разные: у одних сначала город или район, потом номер части, а у других, как у меня — один номер. Это уже потом, в 57-м или 58-м, перед номером части начали писать «Москва-400». Родственники московские стали звать: ты, Влад, если увольнительная, не стесняйся, заходи в гости...

На заставе

Итак, стрелковый батальон, красные погоны, выдали автомат ППШ, поношенный, верно, войну прошедший, номер которого — ЯМ-349 — Владислав Филиппович по сей день помнит. Полигон окружен колючей проволокой в несколько рядов и так плотно, что и заяц не проскочит. По периметру, друг от друга километрах в десяти, — заставы, названия которых тоже помнятся: Енисей, Нева, Гора, Обрыв... В дневное время дозор несли на вышках, а как темнело, караульные патрулировали между заставами навстречу друг другу и при встрече обменивались жетонами. Дескать, ты не спал где-то в уголку, а честно нес службу.

Когда в первые разы на посты уходили, вспоминает Владислав Филиппович, полны были «пугалок» от старослужащих: не спи на посту, степь кругом, шакалы да волки, загрызут. Однажды, заметив в отдалении нечто движущееся, замер, сжав свой ППШ, с мыслью: «Подпущу ближе и стреляю». Оказалось, перекати-поле...

Стрелок-то он был отменный. Еще в детстве отец отправлял сына на лето пожить к другу, в лесничество. Лесничий доверял ему ружье и научил стрелять зайцев да уток. Зимой занимался в ДОСААФе, возглавлял колхозную команду, в районных соревнованиях по стрельбе из малокалиберной винтовки призовые места занимал. Уже на полигоне нашел способ во время учебных стрельб «прикарманивать патрончики» — для сайгаков: «Где гильзы? — Не нашел...»

На заставе при полигоне жили безвылазно по два месяца и были, по сути, предоставлены сами себе, готовили из выданных сухим пайком продуктов тоже сами. Подстреленный с вышки сайгак или коза составляли приятную прибавку к рациону.

— Ох, да какой только радиоактивной дряни в тех сайгаках не было!

— Кто же знал, — пожимает плечами Владислав Филиппович. — Но вообще-то в степи мы порой мертвых зайцев и лис находили, а вот сайгаков — ни разу.

Неразглашение и радиоприемник

Факт известный, что к испытаниям на полигон сгоняли животных. Владиславу Филипповичу запомнились овцы, собаки.
Кроме подопытных животных на полигоне присутствовала и «подопытная» техника: самолеты, танки, самоходные орудия. В некоторых сохранились рации, и ребята-срочники — были среди них и городские, окончившие десять классов и весьма толковые — приноровились собирать из деталей радиоприемники. Слушали их, само собой, в великой тайне. В те годы и на гражданке на радиоприемник требовалось особое разрешение, а уж в армии, да к тому же на засекреченном объекте... Включают как-то приемник, «Голос Америки» сообщает: такого-то числа, в такое-то время в районе Семипалатинска произведен ядерный взрыв такой-то мощности. «А мы-то, — смеется Кружков, — пожизненную подписку давали».

Что интересно, о приемнике начальство так никогда и не прознало, хотя вот про подстреленных сайгаков, а в другой раз — про поставленную в гильзе от огнетушителя брагу — кто-то из своих (а на заставе и было-то всего четырнадцать человек) стуканул. Но в обоих случаях обошлось без наказания, но брагу, естественно, показательно вылили.

Без защиты

В дни ядерных испытаний охрану вывозили километров за шестьдесят от полигона, за сопки, гасившие взрывную волну, приказывали лечь на землю, которая слегка колыхалась. А назад возвращали почти тотчас.

— Еще степь местами горит после взрыва — а мы уже приехали со своими автоматами, — вспоминает Кружков.
— А защита? — спрашиваю.
— Защиты — никакой. Хотя были в обмундировании противогазы, но мы ими не пользовались. Взрывы производили надземные, и радиоактивное облако ветром уносило. Хотя заражение, конечно, было... Дозиметристы — да, ходили, но нам-то они ничего не говорили. Однажды подступили к одному, сколько, мол, мы рентгенов нахватали? А он к наручным часам (помните, такие, со светящимися стрелками, покрытыми фосфором, — их теперь уж не выпускают) прибор подносит. Дозиметр как заверещит! «Видите, — говорит, — что на руках носим? А вы еще чего-то боитесь».

Впрочем, служащих-срочников инструктировали: пока болячек не нажили, радиация не скажется, и советовали спортом заниматься.

На гражданке

Владислав Филиппович и занимался: играл в волейбол, имел разряд по лыжам. После демобилизации устроился в «Мособлстрой-9» плотником. Однако в начале 60-х стали строить крупнопанельные дома и потребовались сварщики — выучился без отрыва от производства, за три месяца. Давалась профессия легко, ведь еще в деревне с металлом работал, был в подручных у кузнеца молотобойцем, лошадей ковал, и инструмент весь сам умел изготовить. О двух панельных пятиэтажках между улицами Мира и Пионерской Кружков говорит: «Первые мои! Стоят, слава богу, не развалились».

Впоследствии он отработал два десятка лет сварщиком на почтовом ящике № 15 (сменившем затем название на Монтажно-строительное управление № 91), и еще два десятка — в Электростальском управлении строительства. Период работы в МСУ-91 был связан с многочисленными командировками на смежные с Машзаводом предприятия: в Рыбинск, Арзамас-16 (Саров), Краснокаменск. Три месяца работал на Байконуре в техпомощи после аварии, монтировал под Красноярском шахты-стаканы под ракетные установки...

Отпуска Владислав Филиппович тоже проводил в путешествиях: с небольшой компанией друзей-охотников отправлялся в Карелию, Архангельскую область, даже на Дальний Восток. Лишь последние лет десять-пятнадцать стал отдыхать в санатории — лечить заболевание сосудов ног. Однако на предложенную некоторое время назад операцию не согласился: «Как это мои ноги да резать! Я ведь по лесу бегаю — собаки отстают...»

С лесом он по-прежнему не расстается. Легко проходит пешком путь от села Казанского до родного Власова, где от отца и матери остался дом. По весне всю родню снабжает березовым соком, летом собирает травы. И ждет открытия сезона утиной охоты — в нынешнем году он из-за жары задерживается.

Наталья Львова
Источник: 2015 Газета «Молва», г. о. Электросталь