К 115-летию Ефима Павловича Славского

26 октября 2013

115 лет тому назад в 1898 году родился Ефим Павлович Славский. Только ничем не интересующимся людям может ничего не говорить это имя. Однако сотням и сотням тысяч россиян и граждан стран СНГ, особенно в тех регионах, где создавались и функционировали предприятия атомной отрасли, это имя говорит о многом.

Вот как отзываются о Е. П. Славском те, кто лично знал его, работал с ним бок о бок, под его руководством.

«Российский государственный деятель». «Талантливый инженер». «Руководитель с аналитическим складом ума». «Крупный организатор и руководитель». «Мудрый руководитель». «Деятельный, компетентный и энергичный». «Человек командной системы». «Жёсткий и требовательный». «Крёстный отец города Усть-Каменогорск». «Незаурядный человек». «Государственный деятель». «Феноменальная память». «Легендарный министр». «Один из основателей и руководителей отечественной атомной промышленности и ядерной индустрии». «Личность незаурядная, работоспособность феноменальная». «Он проработал до 88 лет, что уже фантастика». «Безусловно, непревзойденный Герой всех времен и народов». «Государственный масштаб личности». «Человек высокой пробы, с широкой натурой, болеющий всей душой за отрасль». «Патриарх Минатома». «Ефим великий». «Богатырь земли Русской». «Гигант». «Талант». «Невидимый Атлант великой страны». «Легендарный человек — созидатель». «Еще одна особенность этого руководителя — настойчивость, даже напор, преодолевающий или сметающий препоны на пути его замысла». «Открытость, отсутствие всякого чванства, грубоватый юмор, свойственный тем, кто не один раз бывал в переделках».

Можно больше ничего не говорить о Е. П. Славском, практически тут дана ему полная характеристика. Но нельзя удержаться, чтобы не привести ещё несколько цитат о нём из разных источников ради памяти о нём, ради того, чтобы современные читатели знали, благодаря каким людям мы, современные граждане России, живём в мире в Великой Стране. Они были созидатели, живя по принципу «Раньше думай о Родине, а потом о себе», в отличие от многих власть предержащих современной России.

Сайт «Министры Советской эпохи», публикация «СЛАВСКИЙ ЕФИМ ПАВЛОВИЧ», автор Виталий Петрович Насонов — бывший секретарь парткома Минсредмаша СССР, ветеран отрасли:

Возглавляя около тридцати лет с 1957 по 1986 год Министерство среднего машиностроения СССР, наиболее полно раскрылся его талант крупного организатора и руководителя. Он внес неоценимый вклад не только в становление и развитие отрасли, но обеспечил выполнение важных правительственных заданий по созданию ядерного оружия и использованию атомной энергии в мирных целях. Именно при Ефиме Павловиче Министерство среднего машиностроения закрепило статус «государства в государстве», нарастив производственные и научно-технические мощности.

Многих сослуживцев неизменно впечатлял государственный масштаб его личности. Конечно, Ефим Павлович был представителем власти той эпохи — авторитарной, не останавливающейся перед жесткими и нелегкими для людей решениями, но и к себе он был высоко требовательным, умеющим подчинять все интересам страны, как он их понимал. Удивительно точно охватывал сложную панораму событий и объектов, размещенных в огромном пространстве страны и в их тогдашнем облике, и в перспективе.

Е. П. Славский не употреблял модного ныне слова «системный подход». Но в его рассказах о городах-рудниках, городах-заводах отрасли, в переплетении решений чисто технических и кадровых с высокими социальными требованиями к обеспечению жизни людей, вовлеченных в особую отрасль, было видно воочию существование системы — сложной, гибкой, взаимовлияющей в своих структурах.

В этой «системе Средмаша» под его руководством и при его непосредственном участии в короткие сроки была создана уникальная отрасль самой передовой научно-технической мысли, развивались атомная наука и техника в СССР и странах Восточной Европы и Азии, укреплялся ядерный щит страны, вводились в строй атомные электростанции и установки различного назначения. В кратчайшие сроки была развита сырьевая подотрасль атомной промышленности, построены крупнейшие, основанные на новейших достижениях науки и техники, горнодобывающие и перерабатывающие комбинаты, разрабатывались и внедрялись уникальные технологии по добыче урана, золота, производству минеральных удобрений, применению изотопов в медицине, сельском хозяйстве и других отраслях народного хозяйства, возводились новые современные «атомограды».

Ефим Павлович очень гордился размахом строительных работ, особенно любил он такие города, как Навои, Шевченко и, конечно, Озерск, считал их родными для себя.

Было много сделано в области социальной сферы, построена целая серия современных «закрытых» городов и поселков, санаториев и домов отдыха, а также медицинских учреждений предприятий атомной промышленности.

Во многих воспоминаниях соратников Ефима Павловича часто отмечается, что на посту министра Средмаша в полной мере проявились его талант крупного и мудрого руководителя, самоотверженность и громадная работоспособность. Особо подчеркивается многоцветная палитра образа этого человека, сыгравшего огромную роль в становлении атомной отрасли нашей страны. Принимая активное участие во всех делах и начинаниях, предпринимаемых министерством, Ефим Павлович проявлял себя деятельным, компетентным и энергичным руководителем.

Из книги А. Д. Сахарова «Воспоминания»:

Славский — по образованию инженер, кажется металлург. Человек несомненно больших способностей и работоспособности, решительный и смелый, достаточно вдумчивый, умный и стремящийся составить себе четкое мнение по любому предмету, в то же время упрямый, часто нетерпимый к чужому мнению; человек, который может быть и мягким, вежливым, и весьма грубым, сомневающимся, искренне увлеченный тем делом, во главе которого он поставлен, — и военными его аспектами, и разнообразными мирными применениями, глубоко любящий технику, машины, строительство и без сентиментальности относящийся к таким мелочам, как радиационные болезни персонала атомных предприятий и рудников, и уж тем более к безымянным и неизвестным жертвам, которые заботят Сахарова.

 

В прошлом Славский — один из командиров Первой Конной; при мне он любил вспоминать эпизоды из этого периода своей жизни. Под стать характеру Славского его внешность — высокая мощная фигура, сильные руки и широкие покатые плечи, крупные черты бронзово-красного лица, громкий, уверенный голос. Однажды я увидел его жену и был поражен контрастом их обликов — она выглядела интеллигентной, уже немолодой, тихой женщиной, в какой-то старомодной шляпке. Он относился к ней с подчеркнутым вниманием и необычайной мягкостью.

Во время одной из последних наших встреч, когда я еще не был «отщепенцем», Славский сказал:

— Андрей Дмитриевич, вас беспокоит военное применение ядерного оружия. Посвятите свою изобретательность мирным применениям ядерных взрывов. Какое это огромное, благородное поле деятельности на благо людям. Один Удокан чего стоит! А прокладка каналов, строительство гигантских плотин, которые изменят лицо Земли?...

Из книги Владимира Губарева «Белый архипелаг»:

Природа наградила Славского богатырским здоровьем. Аварии случались часто, особенно в первое время работ по атомному проекту. И всегда Ефим Павлович первым шёл в опасную зону. Много позже врачи попытались определить, сколько именно „набрал он рентген“. Называли цифру порядка полутора тысяч, то есть у Славского набралось три смертельные дозы! Но он выдюжил!

Квятковский, О. «Большой Ефим» — секретный министр./ Труд. — 1999./ 28 января. — С. 6. :

Впервые «Большого Ефима» — так сподвижники называли министра Славского — я увидел на совершенно секретном Ульбинском комплексе в Усть-Каменогорске. Шел партхозактив, обсуждали перспективы урановой отрасли, проблемы безопасности. Восьмидесятилетний министр поднялся на трибуну, навис, словно старый кедр, над залом и прогремел:

— С кем, вашу мать, я буду работать в третьей тысячелетии? Вы ж тут вымрете на хрен все...

Зал замер от неожиданности! Затем ахнул и в следующую минуту уже хохотал.

Ефим Павлович всегда оставался самим собой — решительным, искренним, человеком широкой души. Конечно, он знал себе цену — она была высокой. Тридцать лет он возглавлял в бывшем Союзе так называемое Министерство среднего машиностроения (Минсредмаш), которое фактически занималось созданием атомной империи Советов. «Большой Ефим» ковал ядерный щит и меч страны, был самым секретным министром.

В его руках находились ключи от «почтовых ящиков» — закрытых городов, разбросанных по всей стране и обладающих великими секретами. Как в старой сказке, их хозяин представлялся этаким Карабасом-Барабасом, когда в свое время журналистские маршруты не единожды приближали меня к этим «ящикам». Помните: «А чьи это поля? — Карабаса! — А люди чьи? — Карабаса! — А чей это город, куда нет дороги никому? — Опять же Карабаса-Барабаса». Белогорье, Шевченко, Зыряновск, Лениногорск — десятки поселений, возникших в степи возле урановых карьеров.

Так было не только в Казахстане. Самый первый советский уран нашел Ферсман еще в 1929 году в Майли-Сае, в Киргизии. Потом, по команде товарища Сталина, сделаны сотни подобных находок — от Криворожья до Билибина. Что любопытно — города, где делали ужасное оружие, носили имена великих лириков. Лермонтов, Навои, Шевченко. Командуя армадами людей, мешками золота и лучшей техникой столетия, «Большой Ефим», как мне говорили, ронял слезу над тонкой поэтической строкой...

Герой Социалистического Труда, мангышлакский директор Юрий Кузнецов однажды сказал мне: «Хорошо бы сделать фильм про нашего министра. Я договорюсь с ним»... Уже в 90-м году остро чувствовал Кузнецов, что уходит великое Время — сложное, страшное и счастливое одномоментно. Он хотел сохранить голос, дыхание, свет, тени, запечатлеть тех, кто определял ритм того Времени.

В условленный ранний час я стоял у московского подъезда на Воровского.

Славский водрузил на стол бутылку коньяка и вдруг начал снимать с себя спортивные брюки. Я опешил, но виду не подал. Столь необычное начало разговора, как я понял потом, относилось к первым страницам его, Славского, биографии. Крестьянский сын из Макеевки, он с Первой Конной ходил под Варшаву в 1921 году, был ранен в обе ноги и вот теперь хотел «продемонстрировать» старые раны, дабы у журналиста не было сомнений.

После гражданской войны полк, в котором служил Славский, поставили в Москве у Боткинской больницы. Зачем? Не затем ли, как думают иные историки, чтобы Сталин мог всегда иметь под рукой Конармию как «аргумент» в своем стремлении к единоличной власти?

— Историкам виднее, — отвечал Ефим Павлович. — Мы так не чувствовали. Среди конармейцев Сталин не был популярен и любим, как Фрунзе, Буденный. Я лично Фрунзе очень любил. И общался с ним часто. Он к нам в полк приезжал покататься на конях — заядлый был лошадник. Кстати, сам я на политучебу в горком партии через Москву тоже в седле гарцевал. Тогда столица поменьше была.

Спрашиваю: встречался ли он со Сталиным? Один раз видел близко. Сразу после военного парада был банкет. Подошел Сталин к их полковому столику. Рябой, на фоне могучего комполка Елисея Горячева, вождь показался даже мелким. Поднял за командира тост. В двух шагах стоял Ефим. Больше встреч не было. Да и Славский не был сталинистом. С удовольствием рассказывал он о том, как его лучший друг академик Юлий Харитон иногда Сталина осаживал: «Нет, не получится здесь. Этого тоже никак нам нельзя». И ничего не мог возразить генералиссимус.

Известно, советский атомный проект обеспечивали НКВД и ГУЛАГ. На вопрос, были ли на урановых рудниках приговоренные к смерти заключенные, Славский ответил категорично: «Нет». Рудник сам по себе означал приговор. Кто расскажет нам всю правду про ЛОНы — лагеря особого назначения, зачавшие Учкудук, Зеравшан, Навои, Шевченко? Не осталось живых. Не могло их остаться. А про «Висмут», про немецкую шахту «Святой Урбан»? Об этом тоже мало кто знает сегодня. На «фирму» Славского первый советский уран привозили на ишаках и в телегах. А самые первые наши реакторы и наши бомбы наполнялись ураном германским, добытым на стыке Саксонии и Богемии. Считалось, в Союзе большого урана нет. Пока нашли — пользовались германским...

Я спрашиваю про Берию.

— А что Берия? Он ведь был просто Берия — и все тут, — удивлялся моему любопытству Славский. — Мы вот первую бомбу вывозили на полигон. Мне бы радоваться — в срок успели! А в голове одно стучит: вдруг она не взорвется? Яснее ясного, что с нами будет.
Случалось, не взрывались бомбы. В первый раз — в октябре 1954-го. Вспомнить страшно. Пошли, разобрались на месте. Берии, слава Господу, уже не было в живых.

Хранила Славского судьба. Одна ленинградка по фамилии Николаева постоянно направляла ему письма на Северный Кавказ, где он, с отличием окончив Горную академию, руководил огромным предприятием по производству алюминия. Но вот выстрелил в Кирова человек по фамилии Николаев. Через пару допросов в НКВД Славский понял, что дело пахнет керосином. Бросил все — помчался в Москву. Защитил себя на самом «высоком» уровне.

И еще случай был. На Урале. Секретный объект — даже сверхсекретный. Не только переписка сжигалась, но и конверты любые, туда доходившие, бросал в специальную печь красноармеец. И штыком ворошил золу. И вдруг пропала страничка документа.
Отвечавшую за его сохранность женщину едва успели из петли вытащить. Славский позвонил Берии, все рассказал — будь что будет.

— И что же?

— Берия засмеялся в трубку, сказал мне; «Ну, все, орол {так он слово „орел“ произносил), вот теперь тебе голову я совсем оторву». У меня уже орденов Ленина было три, и Герой Соцтруда я уже был. А ему все равно. Оторвет. Я сидел и ждал. Обошлось. Бомбы были нужнее моей головы. Сегодня я так думаю.

Трудно сравнивать с чем-нибудь жизнь Средмаша. Работа без смет и лимитов, без проектов, финансирование — по факту.

— Со мной всегда в Минфине и Госплане говорили короче, чем с кем-либо. Сколько? Пожалуйста! Вот и весь разговор. Брежнев как-то сказал: нужны деньги — иди и бери, сколько надо. Так и действовал. С Брежневым, кстати, мне было легко. Ничего в нашем деле не понимал, но ни во что не вмешивался. Сложнее было с Хрущевым. Незаурядный, яркий человек, но без намека на культуру. Тоже мало что понимал у нас. Но лез всюду...

— В общем, всю жизнь вместе с генсеками вы работали на войну, — заметил я.

— Я всегда верил в мир и всегда на него работал, — парировал собеседник. — А то, что будет мир на свете, окончательно понял, когда испытали мы «кузькину мать» — 58-мегатонную водородную бомбу на Новой Земле. Она была сделана на сто мегатонн. Это в десять тысяч раз больше, чем получила Хиросима. Но сразу было ясно, что такую бомбу негде испытать. Ее ополовинили. После испытаний стало ясно — не напрасно... А ведь академик Харитон в Арзамасе-16 уже думал над бомбой в 1000 мегатонн. С военной точки зрения, она была абсолютно бессмысленной, бесполезной. Но если бы я получил приказ, я бы, конечно, ее сделал.

Я обратил внимание, что слово «бомба» Ефим Павлович произносит неохотно, предпочитает говорить «изделие». Когда «кузькина мать» пошла вниз с 15-километровой высоты, Славский находился в самолете сопровождения. У него было чуть больше времени, чем у главного экипажа, чтобы уйти от взрыва. Но и ему досталось... Последствия были ужасными. На 20 километров окрест испарился лед трехметровой толщины. Творилось такое, что даже нынче предпочитают широкой публике не показывать. А Славский уже летел прямиком к Никите Хрущеву в Москву, на доклад. Чуть позже генсек скажет иностранцам: «У нас еще есть — посильнее. Но мы не хотим испытывать — могут форточки, в собственном доме повылетать...» Был ли смысл в таких сверхмощных испытаниях? Говорить можно разное. Но факт остается фактом — «кузькина мать» обозначила окончательный паритет. Через год миром кончился Карибский кризис.

Это только один эпизод из биографии — всей страны и «Большого Ефима».

Психология людей, делающих оружие, — своеобразна, порою их поступки выходят за грань здравого смысла. О Сахарове Андрее Дмитриевиче он, например, говорил: «Коли такой ты пацифист, не занимайся нашим делом. Раз испугался того, что придумывал, — не бери за изделие орден».

Во многом поэтому у «Большого Ефима» не сложились отношения с Горбачевым. Его вызвали в ЦК прямо с чернобыльской станции, после аварии. Поговорили. И он написал заявление об уходе с ехидным мотивом — «по болезни уха». Пока заставляли упрямого Славского найти другую причину, ЦК уже назвал преемника. Эра «Большого Ефима» закончилась.

Можно бы ещё цитировать и цитировать многочисленные публикации и воспоминаниям, но оставим это историкам и тем, кто вместе с «Большим Ефимом» работал бок о бок и кто, по факту, имеет право говорить об этом, не похожим ни на кого, человеке, чей образ и чья роль в государстве вызывает огромное восхищение, уважение и поклонение.

Историческая справка, Большая Советская энциклопедия:

Славский Ефим Павлович [р. 26.10 (7.11). 1898, р. Макеевка, ныне город Донецкой области УССР], советский государственный и партийный деятель, трижды Герой Социалистического Труда. Член КПСС с 1918. Родился в крестьянской семье. С 1912 работал шахтёром в Донбассе. В 1918–28 в Советской Армии, участник Гражданской войны 1918–20. Окончил Московский институт цветных металлов и золота (1933). В 1933–40 работал на заводе „Электроцинк“ в Орджоникидзе (инженер, начальник цеха, главный инженер, директор завода). В 1940–41 директор Днепровского алюминиевого завода в Запорожье, в 1941–45 — Уральского алюминиевого завода в Каменск-Уральске. В 1945–1946 заместитель наркома цветной металлургии СССР. В 1946–53 заместитель начальника главного управления при Совете Министров СССР. В 1953–57 первый заместитель министра среднего машиностроения СССР. В 1957–63 и с 1965 министр среднего машиностроения СССР. В 1963–1965 председатель Государственного производственного комитета по среднему машиностроению СССР. Член ЦК КПСС с 1961. Депутат Верховного Совета СССР 5–9-го созывов. Дважды лауреат Государственной премии СССР. Награжден 8 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Трудового Красного Знамени, а также медалями.

Материал подготовил ведущий специалист
Исполнительной дирекции МОДВ АЭП
Бушмелев В. Ю.